– Да, – тихо ответил он. – Это моя мать.
– Какая красавица! – Такой же Алекс иногда представляла свою мать – счастливой, здоровой, красиво одетой женщиной, о которой заботятся. Но заботится не тощий, голодный, испуганный ребенок, не знавший, как ей помочь, когда она заболела.
Он сжал губы, а потом кивнул:
– Да, она была очень красивой. И не только внешне, но и как человек. Портрет был закончен почти накануне ее смерти. – В его голосе была печаль, а взгляд стал задумчивым.
– Мне жаль, – сказала она, не зная, как отреагировать, но хорошо понимая, что значит потерять мать. – Она была так молода.
– Ей было столько же лет, сколько мне сейчас.
– У вас ее глаза.
Его взгляд снова остановился на портрете.
– Да. А еще я унаследовал от нее любовь к сладкому. – Он помолчал несколько секунд. – Она обычно приводила меня и моего брата в кондитерскую Максимилиана на Бонд-стрит. Мы вели себя прилично и долго и очень серьезно выбирали, что взять. Но как только мы оказывались в карете, чтобы ехать домой, мы рвали обертки и запихивали в рот сладости, а смеялись так, что у нас начинали болеть животы. А как смеялась она… Ее смех был волшебным… заразительным…
Его голос замер, а Алекс сидела тихо, пораженная его задумчивым тоном. Ей показалось, что он даже не осознал, что произнес последнюю фразу вслух. Было ясно, что он очень любил свою мать, а она любила его. У Алекс сжалось сердце – она подумала о том, как это было бы замечательно делать такие вылазки, как он с братом. Почему ей вдруг стало так больно? Она сочувствует его потере? Или жалеет себя – хотя как можно жалеть о том, чего у нее никогда не было?
– А ваш отец?
Он заморгал, видимо, приходя в себя.
– Я уже говорил вам, что он недавно снова женился, Его жена – тетя жены моего брата леди Виктории. Жаль, что у нее нет еще и сестры, а то я бы на ней сразу же женился и не терял бы время на поиски подходящей невесты.
– Я бы посоветовала вам оставить при себе фразу «не терял бы время на поиски подходящей невесты». Даже самым прагматичным женщинам не чужда романтика.
– Вот как? А себя вы считаете прагматичной?
– Разумеется.
Он так сверлил ее взглядом, что она почувствовала себя так, будто сидит слишком близко к огню.
– И все же вам нравится романтика.
– Да. Но я говорила не о себе, лорд Саттон. Я говорила о юных девушках высшего света, среди которых вы будете выбирать себе жену.
– А мистер Ларчмонт завоевал ваше расположение, будучи романтиком?
– Естественно. – Она взяла чашку и посмотрела на него. – Этим и еще своей врожденной молчаливостью и сдержанностью.
– Ах так. Он, стало быть, немногословен.
– Да.
– Он, очевидно, скорее человек… дела.
– Вы описали его совершенно точно.
– У него нет той привычки, которой страдают мужчины, – говорят одно, а делают другое?
– Нет. Если он говорит «я голоден», он имеет в виду, что он на самом деле хочет есть.
– Понятно. – Его взгляд скользнул по губам Алекс, которая в этот момент потянулась за пирожным. – Значит, если он говорит «я голоден», он имеет в виду только еду, а не какой-нибудь другой голод. Например, тот голод, который вызывает у него жена.
От этих слов ее окатила волна такого жара, что она чуть было не выронила пирожное.
– Конечно. Мне нравится, что он такой прямой и откровенный. – Она улыбнулась. – В этом мы с ним очень похожи.
– Вы считаете себя откровенной?
«Ни в малейшей степени».
– В высшей степени.
– Это приятно. Мало кто обладает таким качеством. – Прежде чем она успела решить, был ли в его словах скрытый смысл, он тоже взял пирожное и спросил: – Ему нравится жить с вами в Лондоне?
Она нахмурилась.
– Кому?
Он посмотрел на нее с недоумением.
– Да вашему мужу.
Господи, да что это с ней? Раздраженная тем, что потеряла нить разговора, а он продолжает задавать ей вопросы, она ответила немного резко:
– Конечно. Почему вы спрашиваете? – Он пожал плечами:
– Просто я подумал, не скучает ли он по своей родной Франции.
– О! Иногда скучает, но он быстро адаптируется.
– Как давно вы женаты?
– Три года. Как насчет гадания…
– А дети у вас есть?
– Нет. Может быть, начнем…
– Он не сопровождает вас на те званые вечера, где бываете вы?
Если он старается что-то у нее выведать, ему это не удастся.
– Нет, он не любит толпы.
– Он тоже умеет гадать на картах?
– Нет. Скажите, лорд Саттон, когда вы выберете себе жену, вы намерены остаться в Лондоне?
– Нет. А чем он занимается?
– Кто?
– Месье Ларчмонт. – Она поставила чашку.
– Он крысолов, милорд. – Ее вызывающий тон уберег его от того, чтобы высказаться нелицеприятно о столь низменном занятии. Она даже надеялась на это, потому что тогда она имела бы право рассердиться и почувствовать что-то другое. Что угодно, но только не свою болезненную реакцию на его присутствие. Она убьет его тем фактом, что если бы не крысоловы, дома благородных пэров, таких, как он, кишели бы этими отвратительными паразитами. Но он только кивнул, не сводя, впрочем, с нее глаз.
– И давно он работает крысоловом?
– Сколько я его знаю. – Господи, почему он задает столько вопросов? Ни один из тех, кому она гадала, не проявлял такого любопытства. Как ему удалось опять повернуть разговор на нее? – Уже много времени, лорд Саттон. Пора раскладывать карты, потому что я скоро должна буду уйти.
– Вы еще куда-то приглашены на этот вечер?
– Да.
– Званый вечер у леди Ньютреббл?
Она кивнула, и ее неожиданно сначала охватила паника, а потом – непонятная радость.
– Вы тоже там будете?
– Да. Вы же знаете, я должен продолжать поиски невесты. – Он лукаво улыбнулся. – Я надеюсь, что карты сегодня покажут, кто она.
Кто бы она ни была, Алекс пожелала ей удачи в противостоянии этому опасно привлекательному человеку.
– Да. Чтобы сократить то время, которое вы потратили зря. Так начнем?
– Начнем.
Глава 5
Колин придвинул кресло к столику, отодвинул чайный сервиз на край и заставил себя сосредоточиться на том, что ему предстоит, а не на слабом аромате апельсинов, который он только что вдохнул.
– Так будет достаточно места?
– Вполне. – Она открыла свой ридикюль и достала колоду карт, завернутую в золотистую парчу.
– Кто научил вас предсказывать по картам?
– Моя мать.
– Вы часто с ней видитесь?
– Нет. Она умерла.
Он услышал в ее коротком ответе ту боль, которая была ему хорошо знакома, и почувствовал к ней симпатию.
– Мне очень жаль. Я знаю, как глубоко ранит такая потеря.
– Эти карты – это все, что после нее осталось, – тихо сказала она.